Русскими войсками (свыше 30 тыс. солдат и 500 орудий, не считая корабельных) под Измаилом командовали генералы Гудович, Самойлов, Павел Потёмкин (родственник светлейшего князя). Русской флотилией на Дунае руководил де Рибас. Главного начальника фельдмаршал Потёмкин не назначил. Генералы совещались, сомневались, спорили, но так и не решились на общий штурм. А от главнокомандующего ясных указаний не было. Русские смогли почти полностью уничтожить остатки турецкой флотилии на Дунае под стенами Измаила (до 100 судов), но успехов в деле захвата самой крепости не было. Наступила осень, близилась зима. Войска, как ранее под Очаковом, страдали от недостатков системы снабжения. Продовольствие кончалось, топлива не заготовили. В осадном корпусе процветали болезни. Солдаты быстро заболевали в сырых и холодных землянках. Турецкий же гарнизон имел большие запасы, жил в тепле и не испытывал особых проблем. Когда коменданту Измаила предложили сдать крепость, тот ответил: «Я не вижу, чего мне бояться». В конце ноября военный совет русского осадного корпуса решил снять осаду Измаила.
Потёмкину это не понравилось. Политическая ситуация была серьёзная. Австрия вышла из войны. Англия и Пруссия занимали откровенно враждебную позицию в отношении России. Франция помогала Порте. Польша угрожала восстанием. Нужна была крупная победа. Светлейший князь приказал Суворову возглавить осадный корпус. Александр Суворов в это время со своим отрядом стоял в Бырладе, в 100 верстах от Измаила, и томился безделием. Он немедленно развернул бурную деятельность. Направил к крепости сформированный им Фанагорийский гренадёрский полк. Организовал снабжение войск. Весь имеющийся шанцевый инструмент направил к Измаилу. Как и изготовленные штурмовые лестницы. В это время пришло известие, что войска под Измаилом начали снимать осаду. Первым ушёл генерал П. Потёмкин. Речная флотилия собиралась под Галац. Главнокомандующий дал Суворову самому определиться: нужно ли продолжать осаду либо снять её. Александр Васильевич не стал медлить. Он приказал войскам Потёмкина вернуться к Измаилу и поскакал с конвоем из казаков туда же.
Гравюра С. Шифляра «Штурм Измаила»
«Скорее Дунай потечёт вспять, и небо упадёт на землю, чем сдастся Измаил»
Ранним утром 2 декабря 1790 года Александр Суворов прибыл в русский лагерь у Измаила. Немедленно провёл совещание, изучил ситуацию. Русских войск под стенами крепости оставалось до 20 тыс. солдат, половина были казаки, многие из которых даже не имели огнестрельного оружия. Много больных, изнурённых лихорадкой. Провиант на исходе, боеприпасов мало. Осадные работы велись вяло или были вовсе брошены. Тяжелые орудия уже сняли и увезли. А турецкий гарнизон всем обеспечен и вполне боеспособен, опирается на систему мощных укреплений.
Александр Васильевич немедленно начал готовиться к штурму. Команды солдат направлялись на заготовку сухого камыша на топливо. Русский лагерь сразу приобрёл жилой вид. Число дымов в русском лагере умножилось. Турки решили, что с Топал-пашой («хромой генерал») прибыло большое подкрепление. Новый командующий направил под Измаил маркитантов (торговцы съестными припасами), улучшил снабжение. На дорогах сняли заставы, к русской армии потянулись возы местных жителей. Для закупки провианта распечатали полковые денежные ящики. Подальше от глаз врага соорудили копию измаильского вала с глубоким рвом, перед ним подготовили волчьи ямы. Молодых солдат учили, как застилать плетнём и фашинами ямы и ров, использовать штурмовые лестницы. У берега Дуная с обоих флангов поставили по батарее из 40 пушек в каждой, чтобы создать у неприятеля видимость подготовки длительной осады.
5 декабря под Измаил вернулись полки генерала Потёмкина, численность армии возросла до 30 тыс. 6 декабря прибыли фанагорийские гренадёры. 7 декабря Суворов направил коменданту крепости письмо Г. Потёмкина с предложением о сдаче, чтобы избежать большой крови. Капитуляция была почётной: турецкие войска отпускались, как и все желающие мирные жители со всем имуществом. В противном случае Измаилу обещали участь Очакова. Сам Суворов добавил от себя: «Двадцать четыре часа на размышление – воля; первый выстрел – уже неволя; штурм – смерть». Айдос-Магомет отказался сдавать крепость. При этом он хотел потянуть время и предложил дать ему 10 дней на размышление. Однако Суворов легко разгадал турецкую хитрость.
9 декабря был собран военный совет. Александр Суворов кратко обрисовал ситуацию. Спросил командиров: «Осада или штурм?» По правилам военного устава первым высказывался младший командир. Это был донской казак, бригадир Платов. «Штурм!» – сказал он. Все повторили это слово. Командующий назначил штурм на 11 (22) декабря. Войска делились на три части, в каждой по три колонны. Войска генерала де Рибаса (9 тыс. человек) атаковали из-за реки; на правом крыле были полки Потёмкина (7,5 тыс.), они наносили удар с западной части крепости; на левом крыле войска Самойлова (12 тыс.) – с восточной. В резерве была кавалерия Вестфалена (2,5 тыс. человек), которая должна была отразить вылазку врага из любых четырёх ворот Измаильской крепости.
Из девяти штурмовых колонн трём надо было брать три вершины вражеского треугольника (крепость имела в плане вид треугольника), самые сильные точки Измаила. Эти три колонны были составлены из самых отборных батальонов суворовских полков, прославленных его победами. Команду Суворов поручил трём испытанным генералам. На левом фланге 1-я колонна Львова должна была взять старый редут Табия у реки. 3-я колонна генерала Мекноба штурмовала северо-западную вершину треугольника, здесь высота валов и стен доходила до 24 метров. Восточную вершину штурмовала 6-я колонна Кутузова. Крепость здесь примыкала к реке, выдаваясь вперёд тремя бастионами. Штурм назначался на раннее утро, чтобы в темноте достичь вала и взять его, избежав огня многочисленной вражеской артиллерии. Штурмовые отряды имели впереди лучших стрелков и рабочих с топорами, кирками, лопатами и ломами. Позади был резервный отряд. Солдаты несли с собой вязанки хвороста и волокли плетни, чтобы преодолеть волчьи ямы и рвы.